[filios]

теперь м.веллер идет уже просто так, вне очереди, потому как скучно.

Сестрам по серьгам

Сестрам по серьгам


Енералов принес главному редактору условленную повесть. После ухода
автора главный устало снял улыбку: Енералов имел имя, имел репутацию, имел
вес, из чего следует, что он много что имел, а в частности шестьдесят
процентов аванса по договору.
На редколлегии все посмотрели друг на друга, и курящие закурили, а
некурящие достали валидол.
И стали редактировать. Завотделом прозы ознакомился с первым абзацем
и передал рукопись редактору. У него было особое мнение о Енералове.
Редактор не ознакомился с первым абзацем и передал рукопись практиканту. У
него было еще более особое мнение о Енералове. Практикант прочитал и тоже
составил мнение о о Енералове, кое и высказал вслух в непосредственной
форме, за что ему прибавили рецензий на десять рублей.
Практикант хотел стать писателем: он переписал все по-своему.
Редактор был начинающим писателем: он вычеркнул все "что" и "чтобы" и
убрал две главы, а также одного героя, чтобы прояснить психологическую
линию.
Завпрозой был молодым писателем; он снял концовку, а завязку поместил
после кульминации с целью усилить последнюю.
Ответсекр был профессиональным писателем: он заменил название, усилил
звучание и поправил направление.
Машинистка не любила писателей (кроме одного, славного...); она
авторизировала, чтобы не скучать, и сократила, потому что все равно было
скучно.
А главный редактор был главный редактор; он любил свой журнал и знал
хорошо, что любви без жертв не бывает. Он вздохнул и понаводил глянец,
хотя знал хорошо, что на валенок глянец не наводится.
На редколлегии все не смотрели друг на друга, и некурящие закурили, а
курящие достали валидол.
Вычитывая гранки, Енералов сказал, что это единственная редакция, где
умеют прилично работать с рукописью. Когда вышел номер, он появился в
новой дубленке и сделал главному приглашение в ресторан. А прочим
преподнес по журналу с трогательным посвящением от автора. Машинистке
подарил шоколадку. А практиканту ничего не подарил. У того уже практика
кончилась.

Муки творчества

Муки творчества


Я - женщина.
Это утверждение может дать повод поупражняться в остроумии моим
знакомым, достоверно знающим, что я не женщина. А, наоборот, мужчина. Но я
выше этого. Я пишу рассказ о женщине. От имени женщины. Значит, сейчас я -
женщина. Бесспорно. Таков закон искусства.
Итак, я женщина, и у меня есть все, чем положено обладать женщине. И
я знаю, что чувствует женщина - могу себе это представить. Неплохо
представляю. Уже чувствую себя почти женщиной... нет, еще не вполне.
И тогда я устраиваю генеральную стирку, и сушку, и глажку, и уборку,
и мою полы, и готовлю обед, и все это одновременно и в темпе, и бросаю
курить, и скачу под душ, и взбиваю поредевшие волосики в прическу и
спрыскиваю ее креплаком, и смотрю на часы, хватаю хозяйственную сумку и
бегу в булочную.
И взяв хлеб, ватрушку, чай, песок, халву, масло, бублики и батончики,
обнаруживаю, что кошелек остался дома. И возвращаюсь, и перед дверью
обнаруживаю, что ключ-то внутри...
И я отправляюсь на поиски слесаря, и его нет дома, будьте уверены. А
на улице минус двадцать, и через капроны здорово дерет.
Я звоню другу и, объяснив ситуацию, прошу ночлега. Он, свой парень,
зовет безоговорочно.
Друг встречает меня: свечи в полумраке, вино и музыка. И начинает
лапать, и я чувствую, что влипла. На дворе мороз, не погуляешь, но друг
ужасно настойчив, и в конце концов я вынуждена уйти.
Слушайте, рассказ - это все ерунда, уже первый час, я продрогла, и
если утром слесарь не откроет дверь, чтоб я могла сесть за машинку и
начать: "Я - мужчина", то как быть...