теперь м.веллер идет уже просто так, вне очереди, потому как ску
чно.
Сестрам по серьгам Сестрам по серьгам
Енералов принес главному редактору условленную повесть. После ухода
автора главный устало снял улыбку: Енералов имел имя, имел репутацию, имел
вес, из чего следует, что он много что имел, а в частности шестьдесят
процентов аванса по договору.
На редколлегии все посмотрели друг на друга, и курящие закурили, а
некурящие достали валидол.
И стали редактировать. Завотделом прозы ознакомился с первым абзацем
и передал рукопись редактору. У него было особое мнение о Енералове.
Редактор не ознакомился с первым абзацем и передал рукопись практиканту. У
него было еще более особое мнение о Енералове. Практикант прочитал и тоже
составил мнение о о Енералове, кое и высказал вслух в непосредственной
форме, за что ему прибавили рецензий на десять рублей.
Практикант хотел стать писателем: он переписал все по-своему.
Редактор был начинающим писателем: он вычеркнул все "что" и "чтобы" и
убрал две главы, а также одного героя, чтобы прояснить психологическую
линию.
Завпрозой был молодым писателем; он снял концовку, а завязку поместил
после кульминации с целью усилить последнюю.
Ответсекр был профессиональным писателем: он заменил название, усилил
звучание и поправил направление.
Машинистка не любила писателей (кроме одного, славного...); она
авторизировала, чтобы не скучать, и сократила, потому что все равно было
скучно.
А главный редактор был главный редактор; он любил свой журнал и знал
хорошо, что любви без жертв не бывает. Он вздохнул и понаводил глянец,
хотя знал хорошо, что на валенок глянец не наводится.
На редколлегии все не смотрели друг на друга, и некурящие закурили, а
курящие достали валидол.
Вычитывая гранки, Енералов сказал, что это единственная редакция, где
умеют прилично работать с рукописью. Когда вышел номер, он появился в
новой дубленке и сделал главному приглашение в ресторан. А прочим
преподнес по журналу с трогательным посвящением от автора. Машинистке
подарил шоколадку. А практиканту ничего не подарил. У того уже практика
кончилась. Муки творчестваМуки творчества
Я - женщина.
Это утверждение может дать повод поупражняться в остроумии моим
знакомым, достоверно знающим, что я не женщина. А, наоборот, мужчина. Но я
выше этого. Я пишу рассказ о женщине. От имени женщины. Значит, сейчас я -
женщина. Бесспорно. Таков закон искусства.
Итак, я женщина, и у меня есть все, чем положено обладать женщине. И
я знаю, что чувствует женщина - могу себе это представить. Неплохо
представляю. Уже чувствую себя почти женщиной... нет, еще не вполне.
И тогда я устраиваю генеральную стирку, и сушку, и глажку, и уборку,
и мою полы, и готовлю обед, и все это одновременно и в темпе, и бросаю
курить, и скачу под душ, и взбиваю поредевшие волосики в прическу и
спрыскиваю ее креплаком, и смотрю на часы, хватаю хозяйственную сумку и
бегу в булочную.
И взяв хлеб, ватрушку, чай, песок, халву, масло, бублики и батончики,
обнаруживаю, что кошелек остался дома. И возвращаюсь, и перед дверью
обнаруживаю, что ключ-то внутри...
И я отправляюсь на поиски слесаря, и его нет дома, будьте уверены. А
на улице минус двадцать, и через капроны здорово дерет.
Я звоню другу и, объяснив ситуацию, прошу ночлега. Он, свой парень,
зовет безоговорочно.
Друг встречает меня: свечи в полумраке, вино и музыка. И начинает
лапать, и я чувствую, что влипла. На дворе мороз, не погуляешь, но друг
ужасно настойчив, и в конце концов я вынуждена уйти.
Слушайте, рассказ - это все ерунда, уже первый час, я продрогла, и
если утром слесарь не откроет дверь, чтоб я могла сесть за машинку и
начать: "Я - мужчина", то как быть...